Цветные кремни

"Цветные кремни, ежели хорошей окраски, то не называются больше кремнями; но получают имена некоторых редких камней, то есть красной называют уже тогда Порфиром, а жолтой и пестрой Ахатом". Этими словами М. В. Ломоносова мы начинаем раздел, в котором проследим путь цветных минералов кремнезема в художественной литературе более позднего времени. Ломоносов и сам был поэтом, но, к сожалению, в стихах самоцветы не упоминал. Приведенную цитату мы взяли из научного трактата "Первые основания металлургии, или рудных дел". Там же ученый дает описание хрусталя: он "немного подобен дорогим камням, а имянно зеленой Изумруду, жолтой Топазу, вишневой Аметисту". В "Минералогическом каталоге" Ломоносов повторяет: "Хрусталь горный на самый жидкий аметистов цвет похожий".

Современником Ломоносова был "царь песнопений" Саят-Нова, которого армяне, грузины и азербайджанцы считают своим национальным поэтом. В стихах Саят-Новы самоцветы с одинаковой щедростью употреблялись для построения метафорических рядов и по их прямому назначению - для украшения возлюбленной. Вот строки, где поэт очень точно упоминает морион (темный хрусталь):

 Ты - роза, фиалка блаженных долин, 
 Пера на короне бесценный кармин, 
 Похищенный в царских таможнях муслин, 
 Глаза твои - темный хрусталь, назани! 

Перевод А. Тарковского

 А это строки, окрашенные в кроваво-красный цвет: 
 Протянул я руку. Уколола злючка, словно ежевика! 
 Кровь на пальцах проступила наподобье лала или 
 сердолика. 

Перевод В. Потаповой

И даже горькие, безнадежные стихи Саят-Нова освещал блеском драгоценного камня:

 Как в золотом ларце хрусталь граненый, 
 Я красовался, славой упоенный. 
 Теперь я говорю, смятенный: 
 "Башка твоя набита камнем, что ли?" 

Перевод В. Потаповой

Саят-Нова погиб в 1795 г. Его самоцветную эстафету подхватили молодые литераторы. Русским поэтам помогало то, что во время дворцовых приемов они видели многочисленные предметы, изготовленные из драгоценных камней. Стены и колонны дворцов тоже отливали золотом и самоцветами. Все это богатство добывалось в основном на Урале, который в древности назывался Рифеем. Поэтому Г. Р. Державин с полным правом писал:

 Рифей, нагнувшися, в топазны, аметистны 
 Лил кубки мед златый. 

И. И. Дмитриев перечислил материалы, из которых воздвигнут волшебный дворец в сказке "Причудница":

Я только то скажу, что все материалы 
(А впрочем, выдаю я это вам за слух), 
Из коих Феин кум, какой-то славный дух, 
Дворец сей взгромоздил: лишь изумруд, опалы, 
Порфир, лазурь, пироп, кристалл, 
Жемчуг и лал.

Под кристаллом следует понимать горный хрусталь. Например, в рукописи XVII в. "Книга глаголемая гречески алфавит" есть следующее пояснение: "Кристалл- камень аки лед".

А. X. Востоков был, наверное, первым русским поэтом, который начал путать агат и гагат. Однажды он написал:

 Агатну урну ночь роняет, 
 Росу и мраки льет. 

Все мы в детстве читали Пушкина. Все мы вместе с королевичем входили в пещеру, где

 во мгле печальной 
 Гроб качается хрустальный, 
 И в хрустальном гробе том 
 Спит царевна вечным сном. 

О гробах, выточенных из самоцветов, пишет не только Пушкин. В средневековом романе о Тристане и Изольде читаем: "Приказал король Марк перенести оба тела в часовню и похоронить там со всей пышностью, какая пристала людям столь знатного рода. И повелел он изготовить два гроба, один из халцедона, другой - из берилла. Тристана положили в халцедоновый гроб, а Изольду - в берилловый, и были они преданы земле, под плач и слезы, один рядом с другим, в часовне".

Отрешимся от грустных мыслей и вместе с героями рассказа Э. По вытащим из глубокой ямы, расположенной под прибитым к дереву черепом, кованый сундук. Вот что там было: "Сто десять бриллиантов и среди них ни одного мелкого... Восемнадцать рубинов удивительного блеска, триста десять превосходных изумрудов, двадцать один сапфир и один опал". Надо думать, это был весьма дорогой опал-арлекин с полихромным мозаичным рисунком опалесценции (Радужная игра света на поверхности камня).

А вот французскому писателю Т. Готье больше нравились яшма и аметист. Под его пером в чертогах Клеопатры "скрещивались и разламывались призматические радуги; всюду - на чеканке кубков, на выступах мрамора и яшмы, на гранях сосудов - мелькали искры". Царицу увеселяли морионы. Интересно, что так называли не только кварц черного цвета, но и черных шутов-карликов, по-видимому, эфиопов. А в романе "Капитан Фракасс" по аметистовому перстню престарелый вельможа узнал в бродячей актрисе свою дочь.

Фото V. Друзы из мориона и очень редкого розового кварца соседствуют с аметистом и хризопразом, вставленными в серебряные перстни. Свет лампы шелковисто переливается по ожерелью из индийского тигрового глаза. Из коллекции В. Р. Сапегина

В одной из редакций лермонтовского "Демона" также фигурирует перстень:

 Лучом румяного заката 
 Твой стан как лентой обовью, 
 И яркий перстень из агата 
 Надену на руку твою. 

Обещание Демона не удивительно: Кавказ изобилует агатами. Впрочем, не только Кавказ. А. Мельников-Печерский в "Дорожных записках" сообщает: "Мы вскоре приехали к реке Косве. Берега и дно ее усыпаны розовыми, малиновыми и зелеными кремнями, разноцветными яшмами, агатами и кругленькими кварцами". Ныне река Косьва (таково правильное ее название) впадает в Камское водохранилище.

А. Герцен в повести "Кто виноват?" пишет: "Орская крепость вся стоит на яшме и на благороднейших горно-каменных породах". Ныне орская яшма - пестроцветная, с разнообразными рисунками, образованными полосами желтого, бурого, розового, красного, ярко-зеленого, черного цветов с белыми, красными и черными прожилками, - знаменита на всю страну и далеко за ее пределами.

В романе Ф. Достоевского "Братья Карамазовы" мы нашли два упоминания о минералах кремнезема. Один из них назван, второй можно определить по отличительным признакам: "Мите же вдруг, он помнил это, ужасно любопытны стали его большие перстни, один аметистовый, а другой какой-то ярко-желтый, прозрачный и такого прекрасного блеска. И долго еще он с удивлением вспоминал, что эти перстни привлекали его внимание неотразимо даже во все время этих страшных часов допроса, так он почему-то все не мог от них оторваться и их забыть как совершенно неподходящую к его положению вещь". Перстни эти носил следователь Николай Парфенович, человек не без вкуса. Поэтому к аметисту, фиолетовому кварцу он мог надеть только желтый кварц-цитрин.

Воздает должное кремнезему Г. Флобер. Вот как он украшает Саломею: "Сквозь голубоватое покрывало, которое опускалось с головы на грудь, просвечивали дуги ее бровей, халцедоновые серьги, белизна кожи". В романе "Саламбо" писатель вводит нас в карфагенский храм, в котором мистическую роль играет хрустальное яйцо. Оно покоится на медной колонне, освещенное прямыми солнечными лучами. Не это ли хрустальное яйцо перенесет впоследствии в свой рассказ Г. Уэллс?

Предметы из горного хрусталя украшали дома богачей во все времена. По свидетельству Р. Джованьоли в комнате прекрасной Валерии "на комоде стоял сосуд из горного хрусталя с выпуклыми узорами и цветами ярко-пурпурного цвета, работы знаменитых аретинских мастерских; в нем был подогретый сладкий фруктовый напиток".

Большими знатоками и ценителями самоцветов были Оскар Уайльд и Александр Куприн.

В сказке О. Уайльда "Рыбак и его Душа" перечисляются наиболее дорогие самоцветы: "Там были опалы и сапфиры: опалы в хрустальных чашах, а сапфиры в чашах из нефрита... Охотничьи рога из слоновой кости были полны до краев пурпурными аметистами, а рога, которые были из меди, - халцедонами и карнерилами". Мы не знаем, откуда взял переводчик эти карнерилы. В оригинале написано ясно: сард. Сардом, или сардером, называется желтовато-бурый, бурый, красно-бурый, коричневый халцедон. Считалось, что он помогает быстрому исцелению от ран и язв (об этом мы уже писали).

Простое перечисление самоцветов можно найти и у А. Конан Дойла. Агаты, ониксы, кошачий глаз в повести "Знак четырех" соседствуют с бриллиантами и изумрудами. Более интересен в этом смысле рассказ Куприна "Гемма". Он составлен из двух сюжетов, в одном из которых вниманию читателя предлагается сардоникс с вырезанным на нем рисунком: "На самом верху, в левом углу, сидит, раскрыв клюв, маленькая, хорошенькая, серенькая птичка. А внизу, справа, сидит на полу презлющий котяга с большущими злыми глазами и глазеет на птичку. А по диагонали между ними протянута надпись: "Птичка поет, а кот и не глядит".

Эту гемму привез в Париж полковник эмигрант Лосев. В затруднительную минуту он хотел продать безделушку, но получил отказ у всех антикваров. Однажды полковник разговорился с бывшим купцом Конопатовым. Речь зашла о старине, об иконах, о резчиках по малахиту и яшме. Лосев, кстати, вспомнил о своем сердолике.

"Конопатов заинтересовался:

- На сардониксе?

- На сердолике.

- Ну, да это все равно. Но сардоникс и звучит знаменательнее, и отдает Библией".

Оказалось, что Конопатов знаком с геммой, он видел ее в одном из русских музеев. Сердолик побывал в руках мастеров эпохи Возрождения, которые умело использовали все цветовые эффекты материала. "Розовая жилочка в сердолике, вот вам и готово перышко малиновки. Полуоткрытый клюв - экстаз. Кот серый и притом самый лукавый, откормленный, глаз-то у него не то янтарного, не то хризолитового цвета, желтый, но ободок-то у глаза почти черный, ибо хищный котяга, беспощадный...

- Да, - сказал протяжно Конопатов, поднимая глаза на полковника, - эта вещичка, поистине можно сказать, не деревянная, а прекрасная художественная резьба по ониксу, по самому твердейшему, после алмаза, камню, который свободно режет стекло. И, посмотрите, что за чудесная, тонкая работа, какая тонкость и сколько терпения! Это - настоящая гемма инталье".

Рассказ Куприна поучителен также тем, что купец Конопатов не такой уж знаток. В его высказываниях мы нашли по крайней мере две грубые ошибки. Предлагаем и вам обнаружить их, а пока вы раздумываете, сообщим, что полковник Лосев решил не продавать гемму. Пусть остается, тем более что она, как выяснилось, охраняет владельца от внезапной и пагубной любви.

Итак, ошибки Конопатова... Да, вы правы: сардоникс и сердолик - далеко не одно и то же. Один полосчат, другой монотонен. Вторая ошибка состоит в том, что следом за алмазом по твердости стоит корунд, третьим- топаз и лишь на четвертое место выходят минералы кремнезема. По прочности же некоторые из них превосходят алмаз, который отличается хрупкостью.

Классическим примером прорастания самоцветов в ткань художественного произведения является рассказ Куприна "Суламифь". Из минералов кремнезема здесь упомянуты яшма, агат, сардоникс, сердолик, аметист. Причем указано даже, что эти аметисты из Ливии, "похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, - аметисты, обладающие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей".

В повести "Молох" Куприн заставил одного из героев сложить из самоцветов акростих: "Бете он (Квашнин) проиграл, держа с ней пари по поводу каких-то пустяков, пуд конфет, а Касе - брошку, в которой последовательно чередовались камни - коралл, аметист, сапфир и яшма, - обозначавшие составные буквы ее имени".

Эстафету А. И. Куприна в воспевании камня подхватил П. П. Бажов. "Малахитовая шкатулка" - это гимн самоцветам, гимн уральским мастерам-гранильщикам. Вот один из них признается: "Из всех камней мне больше аметист полюбился. Камень не больно дорогой, из самых ходовых, а чем-то взял меня. Да и как взял! Бывало, добудешь щеточку и знаешь, что красная цена ей рублевка, а любуешься на полную десятку да еще жалеешь, что сдавать придется".

Этот раздел мы начали стихами и закончим тоже стихами. А. А. Ахматова описывает явление луны:

 Из перламутра и агата, 
 Из задымленного стекла, 
 Так неожиданно покато 
 И так торжественно плыла, - 
 Как будто "Лунная соната" 
 Нам сразу путь пересекла.

В стихах О. Э. Мандельштама можно найти много цветных камней и минералов. Здесь приведем только одно четверостишие, в котором поэт перекликается с М. Ю. Лермонтовым:

 Звезда с звездой - могучий стык, 
 Кремнистый путь из старой песни, 
 Кремня и воздуха язык, 
 Кремень с водой, с подковой перстень. 

И еще один кремнистый путь - в стихотворении М. И. Цветаевой "Ода пешему ходу":

 Слава господу в небе - 
 Богу сил, богу царств - 
 За гранит и за щебень, 
 И за шпат и за кварц. 

 Чистоганную сдачу 
 Под копытом - кремня... 
 И за то, что ходячим 
 Чудом - создал меня!