Подступы к творчеству

 Узнают по голосу певца, 
 По узору - златокузнеца.

Расул Гамзатов

56. Обложка книги 'Мой Дагестан' Расула Гамзатова. Техника: перегородчатая эмаль, гаварса. 1968 г.

Когда вспоминаешь родной край, невольно возникают картины детства. Милое, незабвенное детство! Нет в жизни человека иной поры, которая бы так глубоко западала в память и волновала бы так ласково сердце, как эта светлая пора. Сколько уж лет прошло, а отчетливо помню мою добрую бабушку, наши детские игры, праздничные и похоронные шествия, свадебные торжества...

Самые ранние воспоминания у меня остались от шествия с люлькой.

Появление на свет ребенка всегда большое, радостное событие не только в семье, но и у близких родственников, соседей. В горах, и особенно в Кубачах, это отмечают особо. На восьмой день рождения ребенка устраивается шествие для вручения люльки молодой матери. Люлька делается из липового дерева и украшается национальным орнаментом. Ножки у нее дугообразные, чтобы легко было качать, когда она стоит на полу. Впереди идет шести-семилетняя девочка с горящим светильником. За ней - ряды женщин, несущих блюда с национальными кушаньями - вареными и жареными. Нарядная люлька как бы плывет на руках женщин. Ее вносят в дом молодой матери, торжественно кладут в это заботливо сделанное гнездышко ребенка. Потом начинается пиршество.

Мне не довелось быть "виновницей" шествия с люлькой. Ведь такое шествие устраивалось только по случаю рождения первого ребенка. А я у матери была второй. Но зато я видела, как это делалось в других семьях.

О наших играх. Собираются мальчики и девочки на крыше. В руках у них своеобразные пращи - кусочки кожи с веревочками. В кожу вкладывается катышек мягкой глины с вдавленным в него тлеющим углем. Участник игры крутит пращу и в нужный момент отпускает одну веревочку. Катышек глины срывается и летит... Он описывает параболу, как ракета, разбрасывает искры разгоревшегося угля, падает на ближайшую крышу, подскакивает, слетает на другую, третью, четвертую.

В густых сумерках это - настоящее зрелище. Все с затаенным вниманием следят, как скачет с крыши на крышу звездочка - уголек. Побеждает в этой игре тот, чей уголек проскочет больше крыш.

Вообще-то это игра мальчишеская, но меня почему-то больше тянуло именно к мальчишеским играм.

Бытовала у нас и другая игра. Дети со специальными палками ходят по аулу и стучат в двери. Хозяйки выходят на стук и выносят угощения, чаще всего грецкие орехи. Ребята ссыпают их в переметные сумки-хурджины, а потом собираются на одной из крыш и устраивают состязание в меткости. Делается это так: кладут орех на орех, отходят за отведенную черту и целятся. Нужно отборным орехом сбить верхний орех. Если удар меток - все три ореха достаются автору удара. Иногда вместо верхнего ореха кладут камешек. Условия игры те же. И еще одна разновидность такой игры: на земляной крыше делается ямка, около ямки становится один из играющих, а остальные отходят метров на пять. У всех у них в руках орехи. И начинается по очереди метание. Если в ямку попало четное число орехов, то стоящий около нее добавляет столько же пар орехов, сколько попало в ямку. Выигрывает тот, кто забросил больше пар орехов. Но и стоящий у ямки порой забирает солидный куш.

Много и других игр у кубачинских ребятишек. А зимой самое любимое - катание со снежных гор на самодельных лыжах. Дух захватывает, когда из-под облаков мчишься в глубокую долину!

Хорошо запомнились мне детские игры, хорошо помню обряды взрослых.

Кубачинская свадьба. Здесь я опишу собственную свадьбу, которая проходила в ауле с соблюдением всех многовековых традиций.

Свадьба продолжалась несколько дней.

Обычно к невесте приходят родственники жениха, неся бохчи - цветные узорчатые платки с завернутыми в них подарками.

В мои бохчи были завернуты разные предметы женской одежды и старинные ювелирные украшения, поколениями хранимые в семье и обычно поровну разделяемые матерью жениха по числу дочерей и сыновей. Я была дома среди родных и с ними вместе готовила пирожки, когда в дом шумной гурьбой вошли женщины с пестрыми платками в руках и стали поздравлять моих близких и меня. В этой веселой суматохе платки были развязаны, и все любовались подарками, щупали ткани, рассматривали кольца и браслеты.

44. Браслеты. Техника: зернь, гаварса, камни. 1957 г.

С утра к нам потянулись женщины, любопытствуя, какое приданое дали за невестой и что было прислано накануне родителями жениха.

Моя мать сохранила, по традиции кубачинок, свадебную одежду, служившую не одному поколению. Здесь было несколько парчовых платьев ярких, сочных тонов, вышитые золотом и цветными шелками белые покрывала, старинные ювелирные украшения, а также прекрасная керамика, металлическая посуда.

В этот день началось настоящее свадебное торжество. Для этого на одной из ближайших площадей настлали ковры, на которых разложили подушки для сидения: по одной стороне площади поставили столы и стулья для почетных гостей, приехавших из других селений и городов.

Сюда же вынесли угощение. Гостям, приехавшим из других мест, повязали "иже" - полосу цветной ткани, от плеча к плечу. "Иже" позволяет видеть издалека гостей.

Мужчины расселись в круг, оставив свободной всю середину площадки, где положено танцевать; перед ними поставили большие подносы. На них - тарелки с разнообразными кушаньями: мясными пирожками, творожниками, пловом и т. д.

Вся жизнь аула теперь здесь, на площадке для танцев. Пестрые ковры, темная одежда мужчин, яркие платья женщин и их белые покрывала, расшитые золотом, слагаются в живописную картину, фоном которой служат поднимающиеся амфитеатром вверх дома, крыши. На балконах мелькают фигуры женщин в белых длинных покрывалах.

Ко мне пришли женщины и стали рассматривать приданое. У кубачинцев чем больше антикварных вещей получает в приданое невеста, тем это почетнее. Кубачинцы до сих пор понимают ценность старинных вещей и дорожат ими. Жених же в это время находился на площадке, где танцевали и веселились.

Самобытной особенностью кубачинской свадьбы являются шуты, одетые в кольчуги, в размалеванных мелом и сажей войлочных масках с бахромой; к руке шута привязан колокольчик, на ногах белые штаны и черные сапоги. Шуты без устали потешают толпу остротами, забавными выходками. Снабженные палкой или трезубцем, они постоянно обращаются то к одному, то к другому из присутствующих, вытаскивают парней бороться, ввязываются в танцы, внося большое оживление.

Танцы и веселье - до темноты. Затем полагается с музыкой и с факелами идти за невестой. К этому времени родственницы невесты укладывают ее приданое: ковры (их должно быть три - большой и два маленьких), постель (два тюфяка, две большие подушки), выдвигают сундук, в котором положено немного риса и топленого меда. Все это до темноты должно быть доставлено в дом жениха. А из дома жениха приходят сестры, невестка с глубокой тарелкой масла и меда и подносом с хлебом-солью. Затем начинается одевание невесты.

На меня надели белое шелковое платье, потом канаусовое красное платье и поверх него еще одно платье, сшитое из желтой с коричневыми цветами парчи. На голову - шитую чухту с парчовыми квадратиками, а поверх нее каз - белое шелковое покрывало с парчовой каймой и с бахромой из золотых ниток. Пальцы унизали кольцами, на руки надели браслеты - широкий и тяжелый браслет в золотой отделке с бирюзой, жемчугом и красными камнями и два браслета из серебра, на шею повесили ожерелье из серебряных бус.

38. Браслет невесты. Техника: гаварса, зернь, камни в оправе. 1968 г.

Тем временем на улице при свете факелов начались танцы. Они прерывались шумными требованиями вывести невесту из материнского дома. Наконец шествие тронулось.

Когда я спустилась с лестницы, на меня градом посыпались конфеты и орехи и в знак изобиля благ - рис. Свадебная процессия двинулась по аулу при свете факелов; огненные блики заплясали на стенах высоких домов, темные лабиринты узких улиц ожили. С крыш и балконов на меня бросали конфеты и орехи, которые с радостными криками подбирали дети и молодежь. Шествие то и дело останавливалось, начинались танцы. Когда мы подошли наконец к дому жениха, мужчина, несший впереди большой, свернутый в трубку ковер, вдруг загородил дорогу, остановил толпу: дом жениха должен был дать ему выкуп - светильник и сосуд для заварки чая (оба предмета символы света и изобилия).

Вынужденная остановка вызвала большое оживление: мужчины стали бить по металлическим тарелкам, требуя, чтобы хозяева поторопились открыть дорогу процессии. Наконец и светильник и чайник вручены. Меня ввели в комнату, где был разостлан ковер из дома моей матери. Сундук и постель - мое приданое - были здесь же. Со мной вошли все женщины - родственницы жениха, пришедшие отвести меня в его дом. Все уселись на коврах и подушках, причем явно было видно, что каждая из женщин старалась сесть подле меня, ведь четверо, сидящих рядом с невестой, одариваются шелковыми платками как "приведшие невесту в дом жениха". У меня на свадьбе шелком наделили всех, но, по обычаю, четверым дали ткани больше, чем другим. Это - последний эпизод свадебного торжества. Отныне дом мужа - мой дом.

В ознаменование приобщения молодой женщины к семье мужа торжественно и празднично обставляется ее первый выход к роднику по воду - выход, получивши символическое значение. С утра меня поздравили и преподнесли подарки. Первым поздравил свекор и, по нашим обычаям, подарил золотую монету, затем поздравили родственники и сельчане. Я каждому в ответ дала мед (свадебный мед приготовлен особо и символизирует пожелание счастливой жизни).

Выход к роднику совершается обычно не с утра, а попозже, ближе к полудню. За мной, чтобы "показать мне дорогу к роднику", явилась целая толпа молодежи. Многие женщины и девушки пришли с водоносными сосудами - мучиалами.

Одетые в свои лучшие одежды (многие в старинные, затканные золотом и серебром парчовые платья), в белых покрывалах, вышитых блестками и золотыми нитками, отороченных каймой с тяжелой золотой бахромой, женщины с начищенными до солнечного блеска мучиалами представляли живописное зрелище.

Процессия двинулась по улицам аула под звуки зурны и дробь барабана. Впереди, как всегда и везде, стайкой бежали дети. За ними шли мужчины с бутылками, тарелками, с разной снедью, затем музыканты и, наконец, яркая толпа девушек и женщин, среди которых, как пчелиная матка среди роя пчел, укрывалась я, поддерживающая мучиал рукой, унизанной крупными перстнями и тяжелыми старинными браслетами.

Процессия то и дело останавливалась - начинались танцы. Вслед за танцующими мужчинами в круг выходила женщина - то золотая, как солнечный луч, то, подобно весеннему лугу, сверкающая россыпью крупных алых цветов по мерцающему зеленому фону. Платья фиолетового, голубого, красного, синего, оранжевого цветов; белизна покрывал, которым тяжесть бахромы не дает взлетать; шелковые платья, которыми отмечены подруги новобрачной,- все это красочное великолепие, залитое щедрым солнцем кубачинского лета, никогда не изгладится из моей памяти.

Потанцевав, шествие продолжало путь, чтобы вскоре снова сделать остановку.

При такой церемонии обычно выбирают наиболее отдаленный из кубачинских родников, чтобы подольше попраздновать. "Мой" родник под аркой и темным пролетом ярко вырисовывался на фоне залитого солнцем горного склона, покрытого густой травой. Приблизившись к нему, шествие рассыпалось. Мужчины и музыканты, а также женщины, не взявшие с собой мучиалов, стали подниматься по горному склону к площадке, удобной для танцев. Девушки и женщины, несшие мучиалы, пестрой веселой гурьбой бросились к роднику. Одни, прибежавшие раньше всех, уже скрылись под аркой, другие, оживленно болтая и утирая лица, раскрасневшиеся от солнца и танцев, толпились, ожидая очереди к воде. Девочки торопливо рвали цветы и совали свои нехитрые букетики мне и другим спутницам. Женщины, наполнившие свои мучиалы, одна за другой покидали прохладу родника, ставили свои сосуды на полянке, и спешили на танцевальную площадку, откуда уже неслись звуки зурны.

Сначала я танцевала с моим мужем, а затем мужчины один за другим входили в круг, чтобы потанцевать с новобрачной - у кубачинцев это считается честью.

Танцы прерывались отдыхом. Мужчины располагались на траве, угощали усталых музыкантов и угощались сами. Женщины, обмахивая платками и краями покрывал разгоряченные лица, закусывали.

Мы вернулись домой только к вечеру.

Наутро, по обычаю, моя мать была приглашена родителями мужа. "Вызов матери к дочери" сопровождается по традиции угощением, гораздо более разнообразным, чем на свадьбе.

На следующий после этого день к моей матери были приглашены родные и родственники мужа.

Свадьба с сопутствующими ей ритуалами длится обычно 5 - 6 дней, но новобрачной полагается наряжаться при выходе из дому в ее лучшие, праздничные платья гораздо дольше - до 40 дней. Почти каждый день меня приглашали в семьи родственников и друзей; оттуда не отпускали с пустыми руками - непременно одаривали одной, двумя, а то и тремя фаянсовыми старинными тарелками или чашами.

50. Декоративная чаша 'Солнце'. Техника: чернь, ровров. 1966 г.

Все же, как ни приятны и интересны были эти празднества, они очень утомили меня. Однако надо было выдержать до конца все, что полагалось по традиции. Только на сороковой день я сменила праздничную одежду и уложила ее в сундук: оттуда она будет извлечена к чьей-нибудь новой свадьбе или в большой праздник.

Так уже построена наша жизнь: рядом с веселым иногда соседствует печаль.

В нашем ауле несколько кладбищ.

Каждое из кладбищ представляет собой сокровищницу орнаментального мастерства, и не случайно в последнее время здесь постоянно можно встретить то одного, то другого из кубачинских мастеров, зарисовывающих узоры с надгробных плит. Лучшие наши мастера - Г. Кишев, Р. Алиханов, Г. Магомедов, Г. Чабкаев и другие высоко ценят резьбу каменных надгробий.

10. Работы старинных мастеров-каменотесов

11. Работы старинных мастеров-каменотесов

Не оставляют без внимания этот богатейший материал и приезжие, интересующиеся искусством аула Кубачи. Тут бывают и исследователи, и целые экспедиционные группы, приезжающие из Москвы и Ленинграда, из Тбилиси и Киева и из других городов Советского Союза.

А теперь - несколько обыденных картинок из быта кубачинцев. Показать я их хочу потому, что они своеобразны и представляют несомненный интерес.

Поход за водой. Казалось бы, что тут особенного? Но в Кубачах - это зрелище.

По воду женщины идут обычно рано утром (после того как отгонят скот в стадо) и вечером до наступления темноты. Идут они длинными вереницами по узким улочкам и крутым тропам в родниковые ущелья. Утром ярко сверкают мучиалы за спиной и куткъа на груди. Издали мелькают разноцветные платья и белые головные покрывала - казы. Приезжий человек невольно залюбуется этой живописной картиной.

Родников вокруг аула множество, и вода в них не одинаково вкусная. Течет она здесь все время. В засушливые годы бывают случаи, когда часть родников высыхает. Но есть невысыхающие, которыми в этом случае пользуются все кубачинки.

И еще картинка из занятий кубачинок - прядение.

Кубачинская прялка (муццатте) - укрепленный на прорезанном арочками каменном основании высокий четырехгранный деревянный столбик. На его верхушке - горизонтальной планочке - укрепляется примитивный блок - обычно горлышко стеклянного пузырька, через который перекидывается нитка, идущая к веретену от корзинки с шерстью. Кубачинское веретено высотою около полутора метров, пряслице деревянное, костяное или каменное. Как каменное основание прялки, так и самый столбик покрыты богатой, плотной орнаментацией. Резьба исполнена кем-либо из молодых мастеров - частых посетителей дома. Летом прялка стоит обычно на балконе, зимой - в комнате. Женщина сидит перед ней на полу, подложив под себя подушку.

Пряжу красят анилиновой краской разных цветов. Раньше из нее ткали шерстяную материю для мужской одежды. Эта материя вывозилась для продажи в Казикумух, Нуху, Тифлис и другие города. В настоящее время из пряжи вяжут шерстяные носки с разноцветными узорами.

О выпечке хлеба.

Кубачинки пекут хлеб либо в печи, либо в камине. Печи лепятся из глины и имеют сбоку вид бочонка с круглым отверстием у основания.

Стенки не очень толсты - обычно около двух сантиметров. Внутренняя поверхность стенок не гладкая, а расчерчена клетками для того, чтобы прилепленные к ним лепешки теста не отпадали.

Тесто замешивают до того, как печь нагреется. Замесив, квашню накрывают чистой тканью и подушками. Печь топят дровами, закладывая их снизу через отверстие. Когда топливо прогорит, лепешки теста прилепляют к горячим стенкам печи. Чтобы хлеба выпекались равномерно, печь закрывают сверху плоской каменной плитой и специальным одеялом.

Пекут хлеб круглой формы и средней величины. Для детей пекутся тонкие сдобные лепешечки. Когда печь открывают и хозяйка достает горячий, благоухающий хлеб, дети обычно толпятся вокруг и ждут, чтобы им дали по лепешке. Получив свою долю, они радостно разбегаются.

Горячие лепешки относят в "каминную", где ставят рядком. Когда они остынут, их складывают в экла ашак (котлы вместимостью в 15 кг). Здесь хлеб сохраняется свежим в течение нескольких дней.

Прежде в каждой семье была подобная печь, стоящая обычно на крыше дома. Затем ее вытеснила железная печка.

Пекут хлеб и в камине, под золой или на сковороде, а теперь и в духовке "чудо". Хлеб, испеченный в золе, особенно вкусен. В камине пекут только вечером, в печи - с утра. Обычно этим делом занимаются старшие из женщин семьи - мать, бабушка.

Кроме хлебов и хлебцев из теста, замешанного на дрожжах и без дрожжей, в Кубачах пекут и хлеб из очень тонко раскатанного теста, типа лаваша. Его едят с сыром или с холодной сметаной.

И, наконец, о базаре.

Базарный день в Кубачах - четверг. Это самый оживленный день недели. С утра со всех сторон пешком, верхом, на грузовиках в аул стягивается народ. Одни продают, другие покупают; тут встречи, новости, обмен мнениями. Базар еще не так давно делился на женский, где торговали маслом, творогом, яйцами, урбешем (тертое льняное семя с маслом и медом) и пр., и мужской - на котором продавались мясо, скот. Торг длился до сумерек. Теперь, когда аул Кубачи связан автомобильным транспортом с городами и соседними аулами, когда кубачинка, прежде не покидавшая селения, выезжает за покупками в города и, главное, когда кубачинцы один за другим переселяются в города и посещают свое родное село только летом, деления на женский и мужской базары уже нет и торг продолжается всего несколько часов.

...Но пора снова вернуться к годам детства. И не просто к детству, а к тому времени, когда я начала познавать традиционное искусство.

Теперь кубачинские мастера работают в основном в Художественном комбинате в самом ауле Кубачи. Раньше же многие златокузнецы выезжали в города на заработки и дом навещали только летом. Уезжал на заработки и мой отец. Потом он с семьей поселился в Тбилиси. Я же оставалась в ауле с бабушкой, чтобы она была не одна.

12. Тбилиси. Старая часть города

Бабушка знала много преданий и песен, многое мне рассказывала. Когда я стала кое в чем разбираться, она начала водить меня по аулу и показывать его достопримечательности. Мы подолгу останавливались перед камнями в стенах мечетей и старинных домов, где в кладке камней были рельефные изображения - орнаменты, птицы, звери; около скульптурных изображений львов и барсов.

13. Уголки старого Тбилиси

14. Уголки старого Тбилиси

Однажды бабушка подвела меня к старинной мечети и показала тимпан двустороннего арочного окна. Это теперь я хорошо ориентируюсь в архитектурном словаре, а тогда, конечно, я таких мудреных терминов не знала, но меня поразила красота орнамента. Он мне показался сказочным. И еще удивили деревянные резные двери мечети. Они тоже были покрыты необычайно выразительным и стройным орнаментом.

И еще. Водила меня бабушка на горные полянки, где кубачинки валяли шерстяные войлоки для узорчатых женских валенок - таппе и для детских валенок.

Красивы детские валенки. Они вышиты золотой и цветной ниткой. Не менее красивы и вязаные многоцветные носки. Часто по вечерам бабушка садилась вязать такие носки, а я ей помогала.

Украшения носков, что вязала моя бабушка, шли от традиционного орнамента на металлических изделиях моих предков - златокузнецов.

Вязала я носки под наблюдением бабушки. А потом стала заниматься и самостоятельно... в пещерах.

Да, да, в пещерах. Мы, пяти-шестилетние девочки, уединялись, конечно, с позволения родителей, в окрестных пещерах и соревновались в вязании носков.

Сейчас я вспоминаю то время и будто на крыльях несусь в те пещеры. Зимой они были украшены звездочками инея; когда туда заглядывают лучи солнца, звездочки загораются семью цветами радуги. Мы чувствовали себя в волшебном мире.

Здесь мы не только вязали носки, но и украшали женские головные уборы - казы. Я до сих пор храню в своем сундуке каз, вышитый в детстве в пещере. Тогда мне было шесть лет. Каз я украсила орнаментом, который мне нарисовал друг моего отца, большой знаток кубачинского орнамента - Каде-Али. Он великолепно знал все виды орнаментов златокузнецов. Мой первый каз был вышит рисунком "тутта-накъиш". С тех пор я начала понимать, что такое "тутта-накъиш" и другие замысловатые рисунки орнаментов.

А однажды бабушка показала мне серебряный портсигар отца, выгравированный в честь первенца - сына. У нас такая традиция: если родился первенец, выгравировать уникальную вещь. Тот портсигар храню я и поныне. Он гравирован и чернен. На нем автограф. Самым сложным орнаментом в Кубачах считается гравировка с черным фоном и неразрывными линиями - "гумусу накьиш". Моим отцом выгравирован не только фон такого характера орнамента, но и автограф. В центре портсигара выгравирована розетка с полулунными серпами, как бы объединяющими мир. Вокруг розетки расположены угловые орнаменты; ими заполнены в строжайшей симметрии все четыре угла. Симметрия в орнаменте соблюдена до незаметной глазу точности. От "тамгъи" разветвляются основные линии симметричного орнамента. На черном фоне с левой и правой сторон идет двойной каймовый орнамент "мархарай" и "лумла накьиш". На серебряном фоне черный орнамент - это очень выразительно! На обратной стороне портсигар тоже гравирован, как и на лицевой, тончайшими линиями графического орнамента. Мне кажется, любой карандаш графика не сможет провести такую тонкую линию. Оно и понятно - отец был незаурядным гравером, воспитанником знаменитого мастера Каде-Али.

Но отец, так же как и моя мать, был неграмотным. Ведь тогда в аулах школ вовсе не было. Однако он очень хотел, чтобы мы, дети, получили хорошее образование. И как жалко, что ему не пришлось дожить до того дня, чтобы увидеть, кем стали его дети! Он скончался в Тбилиси, когда ему еще не было и сорока лет. Вскоре в ауле умерла и бабушка. Дядя отвез меня в Тбилиси. Теперь мы всей семьей были вместе, но уже без отца.

Завет отца мы старались выполнить. Мой старший брат - ныне профессор-лингвист, автор нескольких капитальных трудов, младшая сестра - кандидат филологических наук, литератор. Мне присвоено почетное звание заслуженного художника Грузинской ССР и заслуженного деятеля прикладного искусства Дагестанской АССР.