"Не спеши, когда цель наметил!"

Опробование среднего течения Чулутын-гола в последующие два дня не принесло желаемых: результатов. Такая же неудача постигла нас и при шлиховании мелких боковых притоков реки. Теперь все внимание следовало сосредоточить на самом крупном ее притоке, обозначенном на карте как Шаварын-гол (Глинистая река). Этот приток брал свое начало в районе урочища Шаварын-царам, расположенного в 20 км к западу от реки Чулут.

С геологической точки зрения, долина Шаварын-гола была интересна тем, что именно здесь проглядывался по аэроснимкам крупный разлом субширотного направления. А если это так, то с ним могли быть связаны излияния базальтов и объекты наших поисков - вулканические жерла.

Итак, следовало настойчиво продолжать поиски и быстрее определиться с перспективами района Чулутын-гола. От наших результатов, от того как скоро мы найдем перспективную на пироп площадь, зависело дальнейшее направление работ нашей партий. Время нас поджимало, и я невольно поторапливал своих товарищей, которые, однако, не разделяли моих волнений. На мои призывы убыстрить наш рабочий ритм Тумур философски заметил: "У нас в народе говорят: не спеши, если ты ничего еще не успел сделать. Тем более, не спеши, если удалось сделать что-то стоящее. Совсем по спеши, когда цель еще только наметил".

- Разве спешить так плохо, Тумур?

- Поспешность часто переходит в суетливость, а это уже, по старомонгольским представлениям, один из пороков. Вы видели, конечно, наши ритуальные маски во дворце-музее Богдо-гегена^*. Страшные такие изображения домашних духов с оскаленными клыками, увенчанные пятью черепами. Они призваны изгонять из жилищ злых духов - носителей пяти пороков (по числу черепов на масках). Эти пороки - трусость, жадность, зазнайство и суетливость. Есть и еще одна человеческая слабость, - усмехнулся в усы Тумур, - это чрезмерная увлеченность женщинами. Забыл, как это называется по-русски. Так что не волнуйся и не спеши - дней в году много, - смеясь, Тумур закончил свою речь старой монгольской поговоркой.

^* (Богдо-геген - глава ламаистской церкви в дореволюционной Монголии.)

Золотое все же это правило - не спешить, рожденное в бескрайних просторах Азии и испытанное временем. Только здесь, кажется, начинаешь постигать весь его глубокий смысл.

Когда наблюдаешь со стороны за работой монголов - моют ли они шлихи или копают канавы, то вначале воспринимаешь их рабочий ритм как замедленную киносъемку. Поражает неторопливость движений, которые кажутся вначале вялыми, даже ленивыми. Потом уже убеждаешься, что работа выполняется четко и основательно, с экономным расходованием сил, без траты времени , на разговоры и привычные нам перекуры. А когда монгол садится на своего легкого степного скакуна, он преображается. Куда деваются прежняя флегматичность и медлительность! В нем вскипает горячая кровь предков-кочевников, предков-воинов, и он самозабвенно отдается безудержной и быстрой, как ураган, гонке. Та же жадная потребность к стремительному движению охватывает монгола, когда он садится за руль "железного коня" или штурвал огромной, как гаруди^*, "железной птицы", ибо в душе он всегда остается всадником.

^* (Гаруди - мифическая птица.)

Дашвандан не исключение из лихого племени монгольских шоферов. И он доказал это еще раз, как только мы покинули стоянку и помчались с ветерком по ровному, как асфальт, участку долины. Вот и цель нашего маршрута: мы напротив устья Шаварын-гола. Он в 50 м от нас, на противоположном берегу Чулутын-гола, куда нам предстояло переправиться.

Переправа не вызывала у меня опасений, ибо мы уже несколько раз форсировали Чулутын-гол вброд. Поэтому я спокойно отнесся к тому, что Дашвадан сходу направил машину в воду. Вначале все было нормально: ГАЗ-66 уверенно продвигался по твердому грунту, но на середине реки передок машины вдруг угрожающе накренился, а затем провалился по фары в воду. Мотор в последний раз надрывно взревел и захлебнулся. Все наши попытки вытащить машину своими силами были тщетны: передние колеса еще больше зарывались в глинистый грунт. Да, положение, в котором мы очутились, казалось ужасным и ужасным по собственной вине. Я ожидал справедливых упреков в свой адрес и Дашвандана, но не услышал их. "Поспешили", - только и сказал Тумур, когда мы, провозившись свыше двух часов у беспомощной теперь машины, мокрые и усталые присели на галечную отмель.

Обсудив создавшееся положение, решили идти к ближайшему аилу^*, находившемуся в 5 км отсюда. Туда иногда заезжают машины, идущие из Цэцэрлэга в Тариат. Возможно, какая-нибудь и появится там на наше счастье. Главное, как говорит Тумур, не спешить и не торопить своим нетерпением события. И даже добравшись за помощью до ближайшего аила и войдя в первую попавшуюся юрту, не говори о цели своего визита. Сначала попей чаю и отведай нехитрую пищу аратов. Затем покури или понюхай монгольского табаку, справься о здоровье хозяев, узнай, как прошла у них весновка и какой был нагул у скота. Расскажи обо всем, что ты слышал или читал, и рассказанные тобой новости скоро обойдут все юрты и всю округу. Такова степная традиция! Конечно, теперь араты читают газеты и познают мир, слушая радиоприемники и транзисторы, но ничто им не может заменить живого общения с людьми. К тому же орос мэрэгжилтэн^** - редкий и почетный гость в степи, и его хочется расспросить о многом. Есть ли юрты в Советском Союзе и чем они отличаются от монгольских? Какое небо над Ленинградом и правда ли, что река Нева так же грешит наводнениями, как Тола? Верно ли, что монгольские кони прошли по всем фронтам минувшей войны и пили победной весной воду из Рейна? Вот так, неторопливо беседуя с аратами, незаметно обмолвись о своей беде. И твоя тревога будет услышана и понята, потому что люди, где бы они ни были, должны понимать и выручать друг друга. Если они настоящие люди! И вот без лишних слов молодой арат оседлал коня и, несмотря на сгущавшиеся сумерки, поскакал к большой дороге, чтобы "заарканить" там "железного коня".

^* (Аил - группа юрт.)

^** (Орос мэрэгжилтэн - русский специалист.)

Нам повезло: утром подъехала машина, новенький ЗИЛ-130, взявшая на себя функции скорой технической помощи. После короткого чаепития (на дорожку!) мы выехали на ЗИЛе к месту нашей аварии. Прибывший к нам на выручку шофер оказался веселым и общительным парнем, неплохо говорившим по-русски. По дороге он охотно рассказывал о своей работе и несколько сдержанно о себе.

У него обычная биография нового поколения монгольской молодежи. Сын хангайского арата, он с детства пас скот, а затем служил в армии, где и приобщился к технике, которая определила его дальнейший путь. После окончания училища механизаторов работал на стройках Дархана бок о бок с советскими специалистами, строя город интернациональной дружбы. Теперь езда стала его главной профессией, делом всей жизни. Он мчит на своей машине в любое время суток и в любую погоду, мерзнет суровой зимой, преодолевая снежные заносы, а летом парится в раскаленной кабине, когда температура достигает 40 °С. Это стало уже привычным, а главная забота - добраться и доставить по назначению грузы, которые так ждут в далеких сомонах.

- Но надоели ли постоянные разъезды? - спрашиваю я его.

- Нет, - отвечает он с подкупающей искренностью. - Когда любишь свое дело, оно разве надоест? А езда у нас в крови! Вы, геологи, тоже мотаетесь, как и мы. И хотя дело у пас разное, а дорога свела одна.

На вопрос, что такое счастье, он задумывается и еще крепче сжимает баранку, словно в ней и заключено оно.

- Митикуй (Не знаю), - смеется он. - Еду в рейс - радуюсь дороге и встрече с людьми. А когда дело сделано, радуюсь возвращению домой. Может, в этом и есть мое счастье.

Когда мы подъехали к Чулуту, он ловко вытащил тросом нашу затонувшую машину и помог Дашвандану завести ее. Вот и все, теперь наши дороги снова расходятся. Что можно сказать друг другу на прощанье?

- Сайн явараай! (Счастливого пути!).

К работе приступили сразу же по прибытии на Шаварын-гол. Дабы больше не рисковать машиной, оставили ее на стоянке, а сами, перейдя Чулут вброд, вышли к ее притоку Шаварын-голу. От устья притока пошли вдоль его открытого и пологого берега, усеянного разноцветной галькой. Вода в реке была мутная, с буроватым оттенком, вполне оправдывающим ее название. Судя по заметному содержанию глинистого компонента в аллювии, где-то на своем пути река размывала глинистые отложения. Возможно, что этим где-то и является таинственное урочище Шаварын-царам, связанное с рекой единым названием.

Первую пробу взяли на песчано-галечной косе, в 200 м выше устья. Она вся была переполнена темноцветными минералами - пироксенами и ильменитом, среди которых пестрел яркой и сочной зеленью хризолит. Неужели удача? Поочередно работая лотком, "ползли" вдоль реки, жадно вглядываясь в каждый промытый шлих и находя в нем подтверждения еще и еще. Хризолит присутствовал во всех пробах. Он был прозрачный, как стеклышко, и крупный, гораздо больше найденного нами в некке на Чулутын-голе. Хорошо окатанная и гладкая, как у леденца, поверхность зерен хризолита указывала на длительность его переноса рекой и удаленность источника сноса.

На следующий день мы работали уже всей командой. Даже невозмутимому Дашвандану передался наш азарт, и он начал помогать Намсараю мыть шлихи. Наряду с опробованием русловых отложений Шаварын-гола решали обследовать водораздельные части долины. Вооружась геологическими молотками, с накинутыми на плечи рюкзаками отправились в маршрут: я - по левому борту долины, Тумур - по правому.

Поднявшись по крутому склону, покрытому крупноглыбовым делювием, я вышел на скальные выходы вроде бы уже знакомых девонских конгломератов, только здесь они были не похожи на себя! Какими-то гигантскими тектоническими силами эти породы были поставлены круто, почти вертикально, смяты и раздроблены. Помимо колоссальных деформаций обнажившиеся породы претерпели и значительные вещественные изменения. Последние выражались в значительном окварцевании и присутствии по трещинам корочек кальцита и фисташково-зеленого эпидота.

Переходя от одного обнажения к другому и записывая по ходу в полевой дневник свои наблюдения, я всюду встречал то же самое: интенсивно деформированные и гидротермально измененные породы протягивались в субширотном направлении по всему левому борту долины, совпадая с дешифрированным на аэроснимке разломом.

Полоса измененных пород имела в ширину не менее 3 км и переходила на правый берег реки. Перебравшись вскоре туда, я нашел Тумура радостно возбужденным, подобно охотнику, напавшему на след выслеживаемого зверя. Да, сбывались наши предположения: наличие Шаварын-гольского глубинного разлома становилось явью. Мы не обманулись в своих надеждах и потом, когда эта контролирующая структура стала путеводной дорогой к месторождению.

Солнце, казалось, замерло в зените, не было спасенья от его прямых беспощадных лучей. Невзирая на это, мы продолжали какое-то время идти, прослеживая зону разлома.

Спустившись, наконец, в долину, мы с упоением припали к мутной и тепловатой воде. Окончательно придя в себя, начали осматривать речные отложения, пытаясь найти в них подтверждение нашим догадкам. И к нашей радости нашли среди речных отложений полуокатанные обломки смоляно-черных пород. Ими оказались эруптивные брекчии, уже знакомые нам по Чулутскому некку и содержащие глубинные включения оливиновых бомб.

Значит, есть все предпосылки для открытия в зоне Шаварын-гольского разлома нового некка! Но будет ли в нем найден пироп?

И здесь последнее слово сказал Намсарай! Все девять проб у него оказались удачными - недаром девятка у монголов - самое счастливое число. Забыв обо всем, мы сгрудились возле отмытых шлихов, торопясь разглядеть их в последних лучах заходящего дневного светила.

Под увеличительным стеклом лупы проплывали зеленые россыпи хризолита, среди которых горели крохотными огоньками "знаки" оранжево-красного граната. Неужели пироп? Это предстояло проверить в лаборатории. Желанная ниточка была найдена: и Шаварын-гольский разлом, и породы, принадлежащие пока неведомому вулканическому жерлу, и хризолит в шлихах, и в конечном итоге гранат, предположительно пироп. "Может, стоит потянуть за эту нить сейчас, когда мы так близки к открытию?", - подумал я. И словно читая мои мысли, Тумур сказал: "Не спеши, когда цель намечена".

Он был прав - перспективная площадь для постановки поисковых работ была найдена, и можно было возвращаться к своим. Оставалось заехать на обратном пути к сказителю Дашцэрэну, чтобы услышать от него легенду об огненном камне.