Мудрость аратов

Первый месяц поисков огненного камня в Тариатской впадине не дал никаких результатов: среди шлиховых проб, отобранных из речных отложений Суман-гола, не было найдено ни одного зерна пиропа. В бесконечных поисках геологи облазили все молодые (в геологическом отношении) и уснувшие (дай бог, навсегда!) вулканы. Были получены новые данные о строении и составе вулканов, в базальтовых лавах обнаружены глубинные включения ультраосновных пород, а также минералов авгита и санидина и, наконец, в голоценовых вулканах - Босгын-тогоо и Хэрийн-тогоо - был найден иризируюгций санидин - лунный камень.

Присутствие в базальтах глубинных включений можно было рассматривать в качестве одного из аргументов или, как принято говорить, геологических признаков в пользу возможного нахождения пиропа. Но одних признаков недостаточно - из признаков не огранишь камня (как выразился однажды один из руководителей Геологической службы). Нужен был сам пироп - хотя бы в одной пробе, хотя бы одно зерно... И все же, несмотря на его отсутствие, геологи партии "Цветные камни" не унывали. То немногое, но одновременно и важное, что успели они сделать, позволяло надеяться, что выбранный ими путь - правильный.

Вечерами, когда спадала неистовая жара, когда были просмотрены все шлихи и намечены маршруты следующего дня, геологи собирались возле костра на берегу Суман-гола. За кружкой крепкого, пахнувшего дымком чая или пиалой прохладного кумыса они любили потолковать о камнях-самоцветах, о тайнах, которые в них скрыты и к разгадке которых они все так стремились. Они обсуждали пройденные маршруты, делились своими мыслями, заводили порой очень жаркие споры, но без подначек и злобы. Говорили обо всем, что волновало и составляло содержание их жизни, работы, которую они любили и считали лучшей на Земле. Часто у костра возникал разговор о пиропе, его истории, поведанной академиком А. Е. Ферсманом. Книга нашего замечательного ученого, и в особенности ее раздел, посвященный самоцветам Монголии, привлекала внимание геологов партии "Цветные камни". И, конечно, всех волновал вопрос: кто же был тот монгол, который привез в далекую Россию образцы пиропа и хризолита? Откуда, из каких мест Монголии были добыты эти самоцветы? Вполне возможно, что они рождены именно здесь, в недрах Хангая. Если это так, то вполне возможно, что в памяти местных жителей сохранились сведения, которые могут послужить ключом к разгадке тайны. Учитывая такую возможность, мы часто по вечерам выезжали в гости к аратам в Тариат и близлежащие кочевья. Каждая встреча с монгольским кочевником по-своему интересна и незабываема. В особенности когда имеешь дело с почтенным аратом, к имени которого добавляется уважительная приставка "гуай"*.

^* (Гуай - почтительное обращение к старшим.)

Монгольский арат - подлинное дитя природы и самое дорогое ее сокровище. Его непосредственность, душевная чистота, готовность всегда и без ненужных слов придти на помощь незнакомому человеку восхищают всех, кому приходилось бывать в Монголии.

В монгольской степи и в пустыне Гоби юрта арата открыта для каждого путника независимо от времени года, погоды и настроения хозяина. Монгольская пословица гласит: "Счастлив тот, у кого бывают гости, радостен тот дом, у коновязи которого всегда стоят кони приезжих". И действительно, каждый, переступивший порог монгольского гэра, - юрты - всегда встретит в нем радушный прием.

Беспокойна жизнь кочевника, многим не по плечу его нелегкий труд. Всю свою жизнь он в неуемных заботах о скоте, с которым кочует с места на место в поисках новых пастбищ, всю свою жизнь он наедине с природой и привык полагаться только на себя. Отсюда и его уменье все делать, и природная сметливость, и поразительные познания. Арат умело выберет пастбище для скота, с лихостью ковбоя заарканит отбившуюся от табуна лошадь, с одного выстрела подстрелит коварного волка, подкравшегося к отаре овец. Он поразительно ориентируется на местности, умеет по различным приметам предсказывать погоду и находить среди множества степных растений те немногие, что обладают целебными свойствами. И, конечно же, острый глаз арата не пропустит какого-нибудь яркого и необычного камня, встреченного среди речных кос или у подошвы сопки.

Старые, умудренные жизнью араты в неторопливой беседе могут поведать о лечебных свойствах около 20 минералов, использовавшихся в тибетской медицине с незапамятных времен. От них можно узнать, что прозрачный и холодный, как лед, горный хрусталь, приложенный к ранам, останавливает кровотечение у воинов, порошок, приготовленный из красного коралла, помогает исцелению глазных болезней, а обожженный полевой шпат, смешанный с растительными компонентами, помогает лечению желудочных заболеваний. Ссылаясь на знаменитый тибетский лечебник "Джуши" ("Сущность целебного"), они говорят, что алт (золото) укрепляет здоровье и продлевает жизнь, мянга (серебро) - незаменимое средство для лечения гнойных ран и кожных заболеваний, сан (медь) лечит печень и легкие. К числу лечебных камней причислялись также жемчуг, бирюза, киноварь, малахит, селитра, гипс, лимонит и др. Конечно, араты не забудут назвать и таинственную горную смолу - бракшун, которая сращивает кости при переломах. Слушая их рассказы о лечебных свойствах камней, мы просматривали те камни, которые были найдены ими и бережно хранились в юрте. Среди них можно было встретить кусочки белого кварца или мрамора, красную киноварь, яшму, разноцветные кремни, а также великолепные кристаллы утаат-болора - дымчатого кварца, использовавшегося для изготовления светозащитных очков.

К сожалению, пиропа в коллекциях аратов не было, и никто из них не слышал, чтобы огненный камень раньше добывали в Хангае. Надежда что-либо узнать о пиропе постепенно в нас угасала, но неожиданно вспыхнула вновь. Просматривая как-то камешки старого арата Ядамсурэн-гуая, мы натолкнулись на прозрачные зерна бутылочно-зеленого минерала величиной с горошину. Это был спутник пиропа, легендарный камень Дракона - хризолит.

- Хаанас?! (Откуда?!), - воскликнули мы, глядя ошалелыми от радости глазами на зеленое диво.

- Тэнд! (Там!), - махнул рукой старик в сторону долины реки Нарын-Гичгэнэ-гол. - Тарбагана стрелял - ушел в нору помирать, а возле норы его, гляжу, бусинки зеленого камня лежат. Дай, думаю, возьму, может, людям когда-нибудь пригодятся. Ведь природа ничего не создает напрасно - все имеет свое значение.

С этими словами Ядамсурэн-гуай передал нам сбереженные им зеленые камешки, радуясь, что они заинтересовали геологов.

Что и говорить, находка арата была приятной новостью. Она подкрепляла наши надежды на поиск в долине реки Нарын-гол. Мы выпили не одну пиалу соленого молочного чая, слушая рассказы Ядамсурэн-гуая о другой необыкновенной реке - Чулутын-гол, текущей по дну громадной каменной пропасти. По словам арата, на стенках Чулутской пропасти люди находили неведомые наскальные рисунки с изображением оленя, несущегося к солнцу. Какой-то древний художник изобразил священное для монголов животное, считавшееся вместилищем душ великих предков. На отвесных скалах реки Чулутын-гола встречались настоящие картины в камне, на которых были изображены люди, боги и священные животные - бык, лебедь, рыба.

Наскальные рисунки - петроглифы, о которых поведал нам Ядамсурэн-гуай, несомненно представляли интерес для археологов. К тому времени Советско-Монгольской археологической экспедицией в различных уголках страны были открыты многочисленные наскальные изображения эпохи неолита и более позднего, гуннского и тюркского, времени. И вполне возможно, что слабо исследованный Хангай мог быть "белым пятном" на карте археологов. Много интересного поведал нам старый арат, мой блокнот наполнялся записями, но я не спешил ставить точку.

- А не слышали ли Вы, Ядамсурэн-гуай, что-нибудь о Галын-чулуу (Огненном камне), твердом, как кремень,, и красном, как капли крови? - спросили мы арата.

Старик задумался, а затем вспомнил, что слышал о каком-то красном, словно бадмарага (рубин), камне, который якобы вовсе не камень, а застывшая кровь живого огня. Так говорил ему сказитель Дашцэрэн, кочевье которого находится на Чулутыне, в том краю, где ждут своего часа неразгаданные каменные картины древних художников.

Нет, не зря мы все же ездили к аратам и вели с ними долгие беседы. Собранная информация была пищей не только для размышления, но и для активного действия.

Через три дня, завершив все работы на Суман-голе, мы перекочевали на левобережье Солнечной реки - Нарын-гола, в 1 км от впадения ее в Суман.

Оборудовав на новом месте лагерь, мы приступили к шлиховому опробованию долины Солнечной реки. Одновременно с этим было решено провести рекогносцировочное обследование Чулутын-гола. Но не древние рисунки на стенках чулутских пропастей захватили наше воображение. Нас влекли сами пропасти - каньоны, прорезавшие до основания базальтовые покровы, в которых могли быть вулканические жерла с пиропом. В короткое время нужно было во многом разобраться и определить перспективы этой реки, составлявшей восточную границу площади наших работ. В число участников чулутской "операции" были включены четверо: геологи Тумур, Намсарай и я, а также водитель Дашвандан.

Шел второй месяц полевого сезона. Поисковые работы расширялись, и постепенно все явственнее проступали очертания будущей перспективной площади.