Призыв гения

Разница между случайной находкой и открытием очевидна. И, тем не менее, другого слова нет, всякого, кто обнаружит что-либо новое, называют первооткрывателем.

Об этом невольно думаешь, сравнивая открытия Маркова и Брусницына. Если Марков всего лишь "первонаходитель" - такое слово следует ввести! - то Брусницын первооткрыватель в подлинном смысле этого слова. Его открытие - результат упорного, целенаправленного труда, глубоких раздумий и лишь в малой мере удачи. Брусницын до всего дошел сам.

Этим объясняется загадочная на первый взгляд фраза из его "Записки" о том, как важно было для него увериться в том, что золото может быть в речном песке, как окрепло после этого его стремление продолжать поиск. Ведь он знал лишь, что россыпи - это неповторимая песчаная субстанция жарких стран. Нужна была смелость и самостоятельность мысли, чтобы приравнять к этой субстанции обыкновенный уральский песок. И не только это. Брусницын сумел отказаться от многих неверных представлений, преодолел психологический барьер, преграждавший путь к успеху. Конечно, ему тоже повезло. Участок, где он начал поиск, оказался очень богатым. Поэтому первая же проба прогнала все сомнения. Обычно обнаружить россыпь куда труднее - золотом бывает обогащена лишь самая нижняя часть слоя наносов и то не везде, а отдельными полосами. И много приходится затрачивать усилий, чтобы поймать "золотую рыбку". Окажись первые пробы пустыми, Брусницын мог прекратить работу, и кто знает, как долго еще дожидались бы эти россыпи своего часа. Но ясно, что удача Брусницына - это лишь награда за труд и талант, а не первопричина успеха! Ведь до Брусницына, почти 70 лет, работали Березовские рудники, и лучшие специалисты были там сосредоточены, но никто из них россыпей не отыскал. Подходя с привычными для нас мерками, следует всех их признать плохими специалистами, и вот почему.

Первую жилу на Березовском месторождении обнаружила "дикая кошка", а пробы, отобранные из наносов над нею, золота не показали. Такое странное несоответствие, казалось бы, должно привлечь внимание, тем более что в наносах находили и обломки руды. Вывод напрашивался сам собой - при разрушении богатой жилы часть золота должна была попасть в наносы и, следовательно, пробы не показали истинного содержания золота в них. Надо их проверить, повторно провести опробование и, применив различные методы, выявить ошибку и ее причины, если она есть.

Так поступил бы теперь любой специалист. Почему же в XVIII в. даже самые лучшие из них не подвергли сомнению пробы и ошибки не обнаружили? Почему после обнаружения жильного золота не улучшили способ опробования наносов, что уже тогда привело бы к открытию россыпей?

Объясняется это тем, что тогда в сознании специалистов золотоносные жилы и россыпи существовали независимо, сами по себе, без взаимосвязи.

С древних времен при разработке россыпей наталкивались на жилы под наносами, в скальных породах. Однако вывода о том, что разрушение жил порождает россыпи, не делалось. И не из-за плохой наблюдательности рудоискателей, скорее наоборот, хорошая наблюдательность заставила их отвергнуть такую возможность. Дело в том, что золото в россыпях несколько отличается от золота жил, расположенных поблизости. Оно чище, имеет более высокую пробу и ярче цветом. Кроме того, на зарождение металла непосредственно в россыпях, казалось бы, неоспоримо указывают изредка находимые в них "золотые розы" - сростки кристаллов золота, состоящие как бы из тончайших лепестков. Они явно не испытали перемещений, выросли на месте, как цветы.

Все это не позволяло признать россыпи и жилы близкими родственниками - вполне резонно на первый взгляд. Тем более что такой вывод соответствовал господствовавшим представлениям о вечной неизменности природы. В этом были убеждены не только те, для кого каноны религии были высшим авторитетом. Даже в философской системе Гегеля, оказавшей огромное влияние на мировоззрение передовых людей, диалектика оказалась вне природы.

Насколько устойчивы были такие представления, свидетельствует дискуссия, развернувшаяся на страницах русских журналов после открытия россыпей на Урале и в Сибири.

Рис. 5. Схема расположения коренных и россыпных месторождений

Противников того, что рудное золото при разрушении жил переходит в россыпи, что они не вечная субстанция, а результат непрерывно идущих процессов разрушения, было много, пожалуй, больше, чем сторонников. Главный аргумент остался прежний - золото в россыпях не схоже с коренным. Это было верно, но, тем не менее, прослеживая россыпи, находили коренные месторождения. Практический опыт убеждал в их взаимосвязи и постепенно споры прекратились. А саму причину отличий в чистоте и окраске золота удалось установить лишь в наше время, когда точные методы анализа позволили проследить, как изменяется на пути из жилы в россыпь состав золотинок, как происходит растворение и переотложение их, в результате чего среди обломков иногда вырастают "золотые розы".

Все это в значительной мере объясняет причину ошибки, допущенной рудоискателями второй половины XVIII в. на Березовском и других месторождениях. Но оправдывает ли их?

Судебный кодекс гласит: незнание законов не является оправданием. Если с этих позиций привлечь к суду истории предшественников Брусницына, то, по нашему мнению, вердикт должен прозвучать так: виновны, но почти все заслуживают снисхождения!

Виновны в том, что не услышали нового слова или - что еще хуже - не хотели услышать.

Это слово сказал Михаил Васильевич Ломоносов. Еще в пору ученичества, находясь в Германии, он уделял особое внимание изучению золота, сознавая, как обездолена родина, не имея "царя металлов". Он бывал на золоторудных месторождениях Западной Европы и неутомимо собирал сведения, разбросанные в книгах на многих языках. И больше всего его интересовало то, что было тогда в науке "белым пятном" - песчаная руда, "самородные зерна, с землей смешанные, которые лежат на поверхности".

Из трактата Кассия "О наивысшем и совершеннейшем создании природы и главном светиле земных веществ - золоте" он выписал все данные о песчаной руде, которая в Гвинее добывалась из реки.

Вернувшись на родину и составляя в 1742 г. Минеральный каталог Академии наук, Ломоносов с особым вниманием описывает образцы песчаного золота. Он отмечает округлость зерен и другие признаки, которые могут объяснить их происхождение. Но данных было мало, и он вполне объективно подвел итог: "О сем всем ничего постоянного не примечено для того нельзя никаких генеральных правил назначить".

Выявлением этих правил Ломоносов продолжал заниматься упорно, и через два года в "Первых основаниях горных дел" он уже развенчивает господствующие представления о "неубывающей и беспрестанной песчаной руде", язвительно заметив, что все это "больше до алхимии, нежели до горных дел надлежит".

Современник открытия Маркова, он первый начал химическое и микроскопическое изучение уральской руды и много сделал для улучшения технологии извлечения коренного золота. Но и о другой его разновидности - далекой и загадочной - он не забывал, собирал все новые данные и, наконец, в 1757 г. создал теорию происхождения россыпей, развенчав вековые заблуждения. В "Слове о рождении металлов от трясения земли" его теория изложена с исчерпывающей ясностью и полнотой: "Итак, никто непочтет сего невозможным, что золотые зерна из рудной жилы каким-нибудь насильством натуры оторваны и между песком рассеяны. Сему присовокупляет силу и важность отломки камня кварца, сросшиеся с золотыми зернами, в песке находящиеся, явно уверяя, что песковое золото в жилах родилось. Ибо жилы, чистое золото содержащие, почти всегда состоят из кварца".

Отсюда уже оставался один шаг до практических выводов. И они последовали. В 1761 г. было подано "В Правительствующий сенат нижайшее доношение от коллежского советника и профессора Михайлы Ломоносова".

"Уповательно, - писал он, - что в толиком множестве рек, протекающих в различных местах по России, сыщется песчаная золотая руда".

Нельзя не отметить, что в черновике письма сказано о реках, "протекающих в гористых местах". Переписывая, Ломоносов исправил, придав своему выводу более широкое и, как теперь ясно, более верное значение.

Он предложил "для государственной пользы и славы... пески промывать и пробовать новоизобретенным мною способом, коим самый малый признак золота показать можно".

Способ этот, по современной терминологии, представляет мокрое гравитационное обогащение - высокий деревянный сосуд до половины заполнялся песком, затем доливалась вода, и лопаткой перемешивали так, чтобы песок и вода "обращались горизонтально". При этом золото и другие тяжелые минералы оседали на дно, накапливались там по мере промывки все новых порций и удаления "пустого песка".

По существу, Ломоносов предлагал то, что впоследствии более простыми приемами осуществил Брусницын - промывку песков без предварительного измельчения.

Ломоносов особо оговорил, что там, где "золото с песчаными зернами соединено и в них заключено... должно песок жечь до раскаления и сыпать в воду", достигая этим разрушения сростков, без измельчения золота. Разработал он и приемы "отмучивания" золота из глины, составил чертежи золотопромывальных установок - словом, продумал все необходимое для самого широкого применения его метода.

Особо подчеркнул Ломоносов, что золото в песках, даже малая его примесь, служит "признаком, что вверху той реки надлежит действительно быть золотой руде в жилах".

Даже теперь нелегко добавить что-либо существенное к разработанной им программе поиска золота, надежной, простой и вполне осуществимой в условиях того времени.

Предложения Ломоносова были полностью включены в указ сената и, следовательно, стали обязательными для всей чиновной России. Но только на бумаге. Никаких распоряжений для их осуществления не последовало. То ли просто утонула очередная казенная бумага в канцелярском море, то ли пришлась не по вкусу кому-либо из вершителей судеб горной промышленности - это более вероятно, среди них немало было у Ломоносова противников. Сам же он в эти - предсмертные - годы уже не в силах, видимо, был энергично добиваться осуществления своего грандиозного замысла - проверки всех рек страны на золотоносность.

Не только сенатский указ, но и другие высказывания Ломоносова о россыпях читателя не нашли. Они разбросаны в различных его сочинениях по горному делу, которые были изданы лишь один раз, в 1763 г., маленьким тиражом. Иноземные специалисты, занимавшие высокие посты, считали, что они призваны учить, а не учиться, и до чтения русских книг не снисходили, а до рядовых рудоискателей печатное слово почти не доходило, поэтому они и заслуживают оправдания суда истории.

Говорят, победителей не судят, но в связи с этим нельзя не вспомнить и о том, что в "Записке" Брусницына не упомянут Ломоносов. Не воспользовался ли он его идеями без ссылки на них?

Нет! Он действительно о них не знал ничего, как и другие уральские искатели. В этом убеждает не только глубокая искренность его рассказа и весь облик этого человека, но и все другие данные. В частности, когда в печати обсуждался вопрос о первооткрывателе россыпей и Горный департамент провел расследование, даже тогда никто не вспомнил о Ломоносове, хотя в обсуждении принимали участие люди, куда более эрудированные, чем Брусницын.

Призыв гения остался незамеченным, был всеми забыт.

По иронии судьбы, вместо идей Ломоносова, которые обеспечивали победу, в дальнейшем распространение получили фантазии немецкого геолога на русской службе Швиккарда о том, что россыпи "образуются вулканическими силами или явлениями, несколько подобными грязевым вулканам", когда водяные пары, проникая по трещинам, "разрушают и разносят коренные месторождения". В доказательство приводился "переход в глинистое состояние бокового камня у некоторых металлоносных жил, целые месторождения наполненные в верхних частях этими глинами. От глиняных жил до россыпей переход близкий: стоит только мысленно увеличить количество выходивших по жилам водяных паров, чтобы представить целые водяные потоки подземного происхождения".

В "Горном журнале" за 1840 г. один из лучших уральских специалистов, М. Карпинский, в статье "О золотоносных россыпях" показал полную необоснованность этих предположений и отметил, что тщательные поиски "не навели ни однажды на такие отверстия, по которым россыпи могли бы излиться в виде грязи".

И, тем не менее все это было возведено в ранг бесспорного, и студенты изучали откровения Швиккарда.

Неизвестный автор единственного печатного некролога Брусницыну вспоминал, что одна из первых попыток найти россыпь закончилась неудачей потому, что помощник Брусницына отобрал пробы только "у самой подошвы скал", исходя из представлений в стиле Швиккарда...

Уже давно стало поговоркой, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Запоздалое открытие россыпей в России, а как мы еще увидим и в других странах, было следствием того, что теория Ломоносова не получила распространения.

Одно время ссылались на приоритет Ломоносова чуть ли не по любому вопросу естествознания, и делалось это не всегда обоснованно, вызывая справедливые иронические замечания. Наряду с этим остаются недостаточно известными подлинные открытия Ломоносова, в том числе его теория образования россыпей и методика их поиска. Они не сыграли роли в практических делах, но для всех поколений остаются вдохновляющим примером научного предвидения и борьбы с вековыми заблуждениями.